Капитализм и поэзия.

Эта фраза Эренбурга запомнилась мне навсегда, хотя услышал я её от отца ещё ребёнком. "Находясь в Париже",- написал Эренбург: "я возненавидел капитализм ненавистью поэта." На этой неделе, прохаживаясь между полками книжного магазина Стемацкий, я снова вспомнил эти слова. Я смотрел на обложки и не находил и пары сколько-нибудь стоящих книг написанных в последние годы. С поэзией вообще катастрофа.
- Девушка, где у вас полка с поэзией?
- Там, ниже критики. (Разговор абсолютно реальный)
читать дальшеВ русской поэзии есть хоть сетевая литература, сайт стихира и прочее, в ивритской нет ничего. После смерти Наоми Шемер, Натана Йонатана, самоубийства Далии Равикович, поле засохло. Хава Корзакова говорила мне, что она ощущает себя одной из лучших современных ивритских поэтесс, но это вызывает в ней не чувство гордости, а чувство ужаса. Я её понимаю, если бы я остался одним из лучших русских поэтов, я б застрелился.
Но и в прозе дела очень плохи. Дай Бог здоровья Раму Орену, Дорит Рабиньян, Меиру Шалеву и А. Б. Егошуа. Но Дорит Рабиньян, например, замолчала, так и не дописав трилогии. Плодотворно работать умудряется один Рам Орен. Да и в русской литературе... Назовите мне десять достойных произведений, написанных уже в этом веке. А поэтических? На Западе очень читаемы (и не зря) романы Халеда Хосейни. Но он пишет об Афганистане, а там ещё далеко до капитализма.
Почему это происходит? В конкурентном обществе считается, что лучшие пробьют себе дорогу. Наверно, есть в этом что-то, но... В Союзе, кроме лучших был ещё целый класс профессиональных средних писателей и поэтов. Целый Союз писателей работал и финансировался правительством. Эти средние создавали питательную среду, поддерживали литературную жизнь. Можно до посинения охаивать ЦДЛ, окололитературную возню, критиков, издательства и т. д. Но пока существует эта среда, "большим" есть на кого опереться. Да чего уж там говорить, эти середнячки и были основными покупателями книг, потребителями литературы. То есть что-то типа самовозбуждающегося поля. Эта же среда задавала и литературную моду. Если сантехник Петрович читал роман "Дети Арбата", то только потому, что его же читал сосед Петровича кандидат наук Семёныч, а тот читал потому, что его двоюродная сестра состоит в литературном клубе Сергеича и там это обсуждали. Капиталистические отношения не убили сразу и наповал гигантов литературы, они выкосили середняков, уничтожили среду. И гигантам неоткуда стало расти, не на что опираться. Нет Пушкина без Пущина, без Кюхельбекера, без атмосферы лицея. Нет Маяковского без Агеева, без других футуристов. Без них наступают опаньки. И когда уходит старое поколение, надвигается пустота. В поэзии она уже надвинулась, поколение ушло и никто не пришёл взамен, можно потрогать пустоту руками. В прозе процесс затянулся, прозаики живут чуть дольше поэтов, они реже спиваются и самоубиваются (...кто кончил жизнь трагически, тот истиный поэт, а если в точный срок, так в полной мере - Высоцкого помните) Но отсрочка приговора не означает его отмену. За спиной Орена, Шалева, Рабиньян, Егошуа не стоит никого. Пустота.
Чтобы уничтожить львов, не надо бегать с ружьём за львами. Уничтожьте белок, зайцев, всех, составляющих их пищу и львы выведутся сами. И расплодятся шакалы.
Я никогда не был профессиональным литератором, да и не считал себя таковым. Я не сидел за рюмочкой чая в знаменитом кафе ЦДЛ. Но я знаю, что всё взаимосвязано в этом лучшем из миров. Исчезла поэзия - не стало хороших песен. Исчезнет проза, начнёт загибаться издательское дело. И в конце концов всё это ударит по науке, производству, по обществу и его идеалам. Не зря ведь меценаты жертвовали на культуру. Отнюдь не из тщеславия - из понимания взаимосвязи. Я не читал Пущина, каюсь в своём невежестве. Но мне достаточно того, что Пушкин его читал. А Маяковский читал Асеева, даже посвятил ему строки. Из этих строк я о нём и узнал. И я лично, Искандар, обошёлся бы без Пущина, Асеева, Арцыбашева. Но без Пушкина, Маяковского и Высоцкого я бы не обошёлся. А они выросли из литературной среды.
Нет, я ещё не возненавидел капитализм ненавистью поэта, я живу и работаю при капитализме. Я просто жалею его своей поэтической жалостью. Как жалеют духовно ущербного человека.