Вчера, 11 февраля, был большой праздник в Иране - день Исламской революции. Специально к большому иранскому празднику Аллах Шайтан подгадал ещё одно событие - в Египте тоже революция. Пока не Исламская, но та тоже начиналась, как демократическая. Вообще, день какой-то богатый на революции, гражданская война в Таджикистане тоже началась в эти дни. И нет, мне, ей Б-гу, не жалко египетского фараона, не более, чем иранского шаха или первого секретаря ЦК КП Таджикистана. Просто за войнами и революциями мы забываем о ещё одном событии, произошедшем в этот самый день - 11 февраля 1829 года, за 150 лет до Исламской революции, толпа в Тегеране растерзала Александра Сергеевича Грибоедова - российского посла. Нынешнее поколение российских "патриотов" может и не знать, кто такой этот Грибоедов Александр Сергеевич. В лучшем случае, они помнят Александра Сергеевича Пушкина. А Грибоедов, между прочим, написал "Горе от ума". Он ещё много чего написал, всякого разного. Правда, меньше, чем Аятолла Рухалла Хомейни, но больше, чем Сурков или Якеменко. Тогда ещё чиновники и политики умели писать.
А был ещё Александр Галич - не Сергеевич, Аркадьевич. Он был поэтом, хорошим поэтом. Галич написал удивительные стихи о гибели Грибоедова, а потом и России. Об октябрьском перевороте 1917 года. Но это шире, чем октябрьский переворот, стихи обо всех революциях, прошлых и будущих. Которые зачастили происходить в день гибели Грибоедова, 11 февраля. Вот эти стихи:

Памяти Живаго

Александр Галич

О.Ивинской

"...Два вола, впряженные в арбу, медленно
поднимались на крутой холм. Несколько грузин
сопровождали арбу. "Откуда вы?" - спросил я
их.- "Из Тегерана". - "Что везете?" -
"Грибоеда".
(А. Пушкин. "Путешествие в Эрзерум")

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая - свои!

В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой, по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.

Не надо, оставьте, отставить!
Мы загодя знаем итог!
А снегу придется растаять
И с кровью уплыть в водосток.

Но катится снова и снова
- Ура! - сквозь глухую пальбу.
И челка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!

Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень.
А суть мы потом наворотим
И тень наведем на плетень!

И станет далекое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернется бедой!

И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!

Свернет на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа...
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.

А ты до беспамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.

Ты скажешь - пахнуло озоном,
Трудящимся дали права!
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.

О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.

Предвестьем Всевышнего гнева,
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдется в молчаньи толпа.

И тут ты заплачешь. И даже
Пригнешься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнет картузом над толпой!

Нахальный, воинственый, ражий
Пойдет баламутить народ!
...Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот...

Так вот она, ваша победа!
"Заря долгожданного дня!"
Кого там везут? - Грибоеда.
Кого отпевают? - Меня!

Ноябрь 1971

Нет, мне не жалко тиранов, даже тех, что были "наши сукины дети". Но позвольте мне, господа присяжные заседатели, не праздновать революций. Я всё понимаю, великие идеи, эпохальные сдвиги, история, творящаяся на глазах. Когда-то я тоже творил историю на площадях. Точнее, задрав штаны бежал за комсомолом. Но я повзрослел с тех пор, кое-что понял. Поэтому, в этот день я просто сидел и вспоминал о Грибоедове, грустил немного. И ещё я думал, что ничего хорошего 11 февраля в Тегеране не получается.